-060S9LJ-jgrs

 Никульское сегодня – это маленькая деревня с населением 86 человек, входящая в состав городского округа Мытищи.


На первый взгляд, это место ничем не примечательно. Расположенные рядом Витенево, где жил Салтыков-Щедрин, Жостово, где находится фабрика подносов, и усадьба Марфино перетягивают на себя интерес любого краеведа. Да и различных документов, фото, воспоминаний об этих местах сохранилось значительно больше, а о Никульском – крохи информации. И все-таки именно на истории этой маленькой деревни оказалось сфокусировано мое внимание, и как показали дальнейшие события – не зря.



«Внезапно из-под земли хлынули фонтаны



воды и стали затапливать город



и самих захватчиков. Нападавшим пришлось



отступить, и они только могли видеть,



как город погружался в озеро.



Последнее, что они видели, был крест



на куполе собора. И вскоре на месте



города остались только волны...»



(Отрывок из легенды о граде Китеже).



Все началось со старой карты

О затопленных деревнях и селах нашего района мне известно достаточно давно. Я уверенно говорю «нашего» потому, что Учинское водохранилище – главный объект моего краеведческого исследования – находится и на территории Пушкинского, и на территории Мытищинского района. Кроме того, ранее Никульское входило в Пушкинскую волость (по материалам переписи 1926 года – прим.).

В очередной раз рассматривая старую карту 1931 года, я остановилась взглядом на храме, отмеченном в зоне нынешнего Пяловского водохранилища (часть Учинского водохранилища, отделенная плотиной – прим.).

При совмещении карты 1931 года с современной стало понятно, что место расположения храма находится прямо на берегу. Сейчас это небольшой полуостров, куда можно попасть лишь на лодке или по длинной косе вдоль судоходного канала.



Безусловно, мне захотелось отыскать какие-то следы храма, возможно, фундамент. Моему первому походу в Никульское, который состоялся в январе 2019 года, предшествовали долгие месяцы поисков сведений о Никульском и о храме, который располагался там вплоть до строительства Канала им. Москвы.



Из глубины веков

Первый вопрос, который возник сам собой, – почему село называется Никульское? Не НикОльское, а именно НикУльское. Вероятно, от речки Никулки. Просмотрев все доступные в открытых интернет-источниках карты и упоминания этого места, отметила, как с течением времени менялись названия реки, впадающей в Учу: Микулка, Николка, Стрелковая.

В центральной библиотеке г. Мытищи удалось найти публикации известного историка, краеведа Ю. Князева, согласно которым первые упоминания села датированы XIV в.

Князев писал: «Второй сын Василия Васильевича (Вельяминова, он был тысяцким у Ивана Калиты) – Микула участвовал в Куликовской битве, возглавлял Коломенский полк, пал в сражении. Центром его вотчины являлось село Микульское на речке Микулке, притоке Учи».

Самое же раннее упоминание храма в Никульском – XVI век – удалось найти в Исторических материалах о церквах и селах XVI-XVIII ст.

«Село Никульское, оно же Микульское, на речке Микулке, до построения в нем деревянной церкви во имя Св. Николая, было «пустошью». Когда и кем первоначально была построена церковь – неизвестно. В 1585 году село находилось за боярином, князем Федором Михайловичем Троекуровым, а в селе церковь Св. Николая стоит без пения».

Второй вопрос опять же был связан с названием данного места: во многих источниках местность эта имела двойное название – Никульское-Карамышево. И снова ответ был найден у Ю.А. Князева: «В начале XVII века эту местность купил Иван Карамышев. После того как он был убит казаками на Дону, владельцами села стали его вдова с детьми. В 1646 году Микульское упоминается уже как Никульское и в нем насчитывается 12 крестьянских и 8 бобыльских домов. В конце XVII века село принадлежало внукам И. Карамышева – И.Е. и В.М. Карамышевым. В селе находилась действующая деревянная церковь. Владели Карамышевы селом до 1812 года. После этого оно перешло к В.П. Голицыну».

Этот же факт документально подтверждается и у Холмогоровых, где говорится, что в 1623-1624 гг. Иван Карамышев выкупил по суду у Романа Троекурова село Микульское на речке Микулке, а в нем храм Николы-чудотворца с приделами Ярославских чудотворцев Федора, Давида и Константина. Далее в разделе содержится достаточно подробная информация о том, как Никульское, включая храм и пахотные земли, переходило во владение к разным представителям семьи Карамышевых.

В начале своих поисков я даже и не предполагала, что именно это вторая часть в названии сыграет ключевую роль, но об этом чуть позже.

В конце XVIII века деревянный храм в Никульском ремонтируют, о чем говорится в Материалах по Москве и Московской епархии за XVIII в.: «1774 год 3 апреля Синод. Контора дозволила починить, за ветхостью, состоявшую в вотчине В.Ф. Карамышева, селе Никульском, Селецкой десятины, деревянную церковь Николая Чудотворца с приделом благоверных князей Федора и чад его Давида и Константина, Смоленских и Ярославских чудотворцев».



Семейная история Иоанна Хитрова – священнослужителя храма в Никульском

Огромный вклад в мое исследование истории Никульского внес Александр Багдатьев, предки которого были священнослужителями в храме Николая Чудотворца.

Поиск информации по ключевым словам завел меня на небольшой форум ЖЖ, где сначала я прочла интересную заметку с упоминанием Никульского, посвященную найденным в архиве Москвы метрическим книгам и конкретной записи: 1888 год, часть II «О бракосочетавшихся». Запись была следующего содержания: «Июня 7 дня венчались: окончивший курс в Спасо-Вифанской Духовной семинарии сын диакона Московской Ермолаевской, на Садовой улице, церкви Александра Боголепова, Димитрий Александров Боголепов, ныне производящийся в священника к означенной Николаевской, села Никульского, Карамышева тож, церкви, Московского уезда, 25-ти лет, и дочь бывшего священника Московского уезда, Николаевской, села Никульского, Карамышева тож, церкви Иоанна Георгиева Хитрова девица Надежда Иванова Хитрова, православного вероисповедания, 16-ти лет 3-х месяцев (повенчать по разрешению преосвященного Михаила Фокина 8 июня 1888 г. №2661)».

Под заметкой разгорелись споры, основной вопрос заключался в том, что по законам Российской Империи брачный возраст для девицы наступал с 16 лет, а Надежде было 16 лет и 3 месяца. Зачем же потребовалось разрешение Его Преосвященства?

Представившись потомком семьи Хитровых, ясность в тот спор внес как раз Александр Багдатьев. Он сообщил, что Надежда Ивановна Хитрова – младшая сестра его прадеда. Родилась она 17 сентября 1872 г., так что на момент венчания ей было 16 лет без 3 месяцев, поэтому и потребовалось разрешение на брак.

Уже вне форума, по моей просьбе Александр поделился очень интересными данными, полученными в основном из архивных фондов. Например, ему удалось отыскать клировую ведомость храма за 1835 год, где сказано: «Земли при сей Церкви усадебной полдесятины, пашенной и сенокосной – тридцать три десятины (одна десятина равна 1,09 га), на которую землю особенного плана межевых книг не имеется, а значит, оною землею владеет помещик того села Коллежский советник и Кавалер князь Василий Петрович Голицын».

Разыскивая информацию о своих предках, Александр составил целую таблицу, где были отмечены имена и фамилии почти всех священников, которые служили в храме Никульского в XIX веке.

Прапрадед Александра – тот самый Иоанн Хитров – произведен и рукоположен в священники этого храма в 1875, до этого он был дьяконом в Киово-Качалово.

В семье Хитровых было девять детей, в том числе прадед Александра – Василий Хитров (1866–1906).



Жена Иоанна Хитрова Александра Афанасьевна скончалась при родах в 1876 году. Погребение совершал ее духовный отец из Успенской церкви села Витенева. После смерти матери старший сын в этой семье (Михаил Хитров) забрал троих братьев к себе в столицу, а сестры Хитровы остались с отцом Иоанном в Никульском.



В 1888 году Иоанн Хитров завершил служение в храме села Никульского, новым настоятелем стал его зять – Дмитрий Боголепов, о браке которого и сохранилась запись в метрической книге.

Боголепов служил в храме Никульского до 1892 года, позднее был переведен в храм Витенево, где прослужил до 1912 года. Дмитрий Боголепов также упоминается в Памятной книжке Московской губернии на 1899 год как законоучитель в Земском училище в Витенево.

После этого был переведен в храм на Софийской набережной в Москве. Эти факты его биографии как раз и стали известны благодаря сохранившейся клировой ведомости данного храма за 1913 г.



Воспоминания старожила Николая Дмитриевича Мокрова



Долгое время я пребывала в полной уверенности, что храм Никульского был каменным на момент разрушения. Однако с течением времени возникли сомнения: кроме небольшой заметки на Википедии без точной ссылки на первоисточник, больше нигде не говорилось о каменном храме.

Найденное же на сайте Храмы России описание как раз опровергало тот факт, что храм был каменным: «Деревянная церковь типа восьмерик на четверике, декорированная в стиле классицизма. Была привезена в село в 1859 г. из села Бусинова после постройки там каменной церкви. В трапезной были приделы Ярославских Чудотворцев и Сергиевский. Сломана в 1930-х».

Со ссылкой на издание Т.И. Волобуевой, О.П. Кузнецовой, С.Н. Романовой, Н.Ю. Савостьяновой, З.Н. Столяровой «Священно-церковнослужители и ктиторы Московской епархии первой трети ХХ столетия» упоминаются на сайте и два священнослужителя: Всехсвятский Сергей Георгиевич – диакон и Вознесенский Федор Алексеевич – священник церкви Николая с. Никульское-Карамышево.

Долгое время мне не удавалось найти никаких изображений храма, поэтому и не было ясности относительно его деревянного или каменного исполнения. Но оставалась надежда, что в скором времени все прояснится. Так и случилось.

Надежда – именно так зовут дочь 94-летнего жителя Никульского, с которым меня свела судьба. Я поделилась своими краеведческими мыслями с коллегой, а она много лет знала Надежду и ее отца, который всю свою жизнь прожил именно в Никульском!

Так состоялось мое знакомство с Николаем Дмитриевичем Мокровым. Несмотря на столь солидный возраст, Николай Дмитриевич сохранил удивительно ясный ум и позитивный взгляд на мир, хотя на своем веку он повидал многое, пережил войну… Выдержки из записанного на камеру интервью с Николаем Дмитриевичем мне хочется привести здесь в стиле его повествования. Например, реку Учу он произносил с ударением на первую гласную, а Витенево именовал как ВитЕньево.

«Я родился здесь, в Никульском, 16 февраля 1925 года. Тогда это был Пушкинский район. Никульское относилось к Витеньевскому сельсовету. Село также называли Никульское-Карамышево, по-церковному было именно такое название. Мои родители тоже родом отсюда, раньше дом отца был в той части, где сейчас вода (Пяловское вдхр. – прим.).

Родители работали в колхозе, он назывался «Красная борозда».

Здесь протекала речка Никулка, маленькая, как ручеек, вода в ней была холодная, исток реки был в овраге около Жостово, впадала она в Учу. Зимой речка не замерзала. Летом на ней делали запружку, чтобы можно было купаться, глубина получалась около полутора метров.

Меня крестили в той самой церкви, о которой вы спрашиваете, церкви в честь Николая Угодника. Она была деревянная, а не каменная. Знаю, что ее привезли сюда из Москвы. Через дорогу от церкви было кладбище. Церковь разрушили в начале тридцатых, и было это так: иконы из нашей церкви, из храма в Пруссах и в Витеньево собрали и вывезли в Загорск. Говорили, что там из них сделали танцплощадку прямо в центре города, причем иконы положили специально ликами вверх. Кто успел и смог – забирали иконы себе, но за это судили и наказывали.

Когда вода подошла, церковь начали разбирать. Бревна взяли для строительства скотного двора в другой части деревни. Батюшки уехали сами, их имена забылись, но знаю, что одному из них местные дали прозвище «елка-метелка»: у него была привычка постоянно это приговаривать, он был уже старенький. Он меня и крестил как раз. Февраль, было очень холодно в самой церкви, печка плохо топилась, поэтому нескольких детей, и меня в том числе, крестили прямо в доме. Как он окунул меня, так чуть не утопил! Еще помню, как «елка-метелка» ругал отца за то, что тот пропускал спевки в храме.

Через Никульское проходила большая дорога на Загорск, тогда она называлась Московская дорога. В нашей деревне было две чайные, владели ими Алексей Ушаков и дядя Митя Соцков. В одну из них я с отцом ходил в 1933 году. Одна чайная была чуть побогаче, владелец был купцом второй гильдии. А другая была просто как столовая, все приезжали чайку попить, пообедать. Вдоль дороги стояло много лошадей, прямо от церкви и до чайной они выстраивались в ожидании, пока извозчики обедали. Когда начались гонения, чайные закрыли, а владельцев отправили в Сибирь, дальше не знаю, что с ними стало.

Школа, куда я ходил, была в Витеньево. В те времена школы были организованы в бывших помещичьих домах».

На мой вопрос, осталось ли в памяти, как жителям Никульского впервые объявили о строительстве канала, Николай Дмитриевич ответил так:

«Никто ничего не говорил. Стали завозить заключенных. Выселять население начали с той части, где Акулово, Курово, потом только дошли до нас. Семьи, чьи дома попали в зону затопления, перевезли в Юдино, большую часть. Были те, кого переселили в Пушкино, Черкизово, Звягино, Тарасовку, даже в Талицы. Дома в основном не разбирали, а перевозили на тракторах, печку перекладывали заключенные, с ними приходил охранник. Помню, что на первых порах с заключенными очень жестко обращались, а потом нет. Сроки у них были небольшие. Именно в нашей части были заключенные преимущественно с Украины. Когда строили плотину (Пяловскую – прим.), отец ходил туда как вольнонаемный, меня он брал с собой несколько раз. Осталось в памяти, что кормили их неплохо, ну, по тем меркам. Многие убегали, укрывались неделю-две, но возвращались – не могли найти себе пропитание, а в лагере все-таки еда. Но людей здесь все равно погибло много. Сначала их хоронили на нашем деревенском кладбище в Никульском. Но потом стало ясно, что кладбище как раз и уйдет под воду, уже позднее в этой части летом действительно всплывали гробы. Поэтому вон они, зэки, в основном лежат «в горах» (насыпь грунта недалеко от Никульского, образована при строительстве чаши водохранилища – прим.), здесь уже могилы перестали как-то обозначать.

Большая вода пришла только в 1937 году. До этого мало ее было, просто запрудили Клязьму, Учу, но сам канал стоял пустой. Потом, помню, мы были в школе, и заключенные сказали нам, мальчишкам, мол, ребята, не лазайте туда, воду дадут, утопните! И вот мы стали наблюдать: как опустили шлюзы, забурлило все, грязь кругом! Но совсем близко нас охрана не допускала, маленькие были, по 10-12 лет ребятня. Вся вода пошла в Акулово. Водохранилище быстро наполнилось, насосы-то как качали – будь здоров! Заключенные уже свободно могли перемещаться, кругом музыка играла, было тепло, май, заключенные даже купались. По каналу пошли корабли.

Тогда же, в 1937 году, только уже по осени, не стало моего отца. Ушел он в 45 лет. С медициной здесь было плохо, не смогли его спасти, заворот кишок. Его сначала отвезли в Осташково, сутки он там лежал. Запрягли лошадь, перевезли в Пирогово, но и там не работала операционная.

Мама осталась с нами одна, со мной и с сестрами. Она работала в колхозе дояркой и сестра Зина с ней вместе, а меня поставили косить, пахать землю. Помню, руки были постоянно в кровавых мозолях… К колхозу были все привязаны и потому, что у нас не было паспортов, они лежали в сельсовете, нам их не отдавали. А без паспорта невозможно было никуда устроиться в другое место на работу. Тогда в каждой семье держали скот, овец, коров. У нас была корова, без нее мы бы умерли с голоду, наверно. Ходили спозаранку в Клязьму, на станцию продавать молоко. Более 10 км в одну сторону, но все равно ходили девчонки, при том, что к полудню надо было уже вернуться и идти на работу в колхоз…».

С Николаем Дмитриевичем мы долго говорили и после того, как была выключена камера. Очевидно, что для пожилого человека мой интерес стал большой неожиданностью. Возможно, ему было нелегко вспоминать отдельные моменты биографии. Но после разговора с ним осталось светлое и радостное чувство на душе, ведь не каждый день удается пообщаться с такими добрыми людьми, да еще и ровесниками века.

Итак, теперь я точно знала, что храм был деревянным. По-прежнему не было лишь его фотографии, и воображение само рисовало купола и своды, вокруг которых и закрутилась моя история с Никульским.



Наша экспедиция

В любом начинании, в том числе и краеведческом, важны единомышленники. И мне в этом очень повезло. Интерес к Никульскому разделили мои земляки: протоиерей Андрей Дударев и художник Андрей Греча.

Вместе с ними я впервые оказалась на том месте, где раньше стоял храм. Для этого в январе 2019 года нам пришлось по льду проделать путь из современного Никульского на полуостров. Мы ставили себе задачу сопоставить местность со старой картой, найти какие-то ориентиры, оценить ландшафт. Идти было трудно, по пояс утопали в снегу. Но зато не было зелени, ведь многие виды зимой оценить проще. Было очень холодно и тихо. Тишину нарушал лишь гул самолетов, которые в этом месте делают разворот перед посадкой.



Мы обошли почти весь полуостров и в итоге оказались в месте, сильно заросшем высокими метелками. Здесь берег резко уходил вниз, образовывая некий обрыв. Еще раз сверившись с картой, мы поняли, что это и есть место храма. Поставили себе цель вернуться сюда, как только сойдет снег.

В 2019 году весна выдалась ранняя, уже в конце марта выход на лед был закрыт. Поэтому следующий наш поход был уже по косе из Жостово. Но сюрпризом в то утро стало… найденное отцом Андреем изображение храма! Десятки, сотни раз я забивала в поиск слово «Никульское», а фото, датированное периодом 1922-1933 гг., нашлось по запросу «Карамышево»! На старой фотографии мы действительно увидели деревянный храм типа восьмерик на четверике, выстроенный в стиле классицизма. В тот поход нам удалось найти на берегу кирпичи, которые, возможно, и были фундаментом храма.

Для подтверждения того, что на найденном фото действительно изображен храм Никульского, я снова отправилась к Николаю Дмитриевичу. Он подтвердил, что это та самая церковь.

Мой третий поход в Никульское тоже увенчался успехом: были обнаружены кованые гвозди, которые, по всей видимости, когда-то и скрепляли бревна разрушенного храма.



На данном этапе мои поиски не заканчиваются. Никульское стало мне родным. Летом здесь бывает много туристов с палатками, велосипедистов, рыбаков. Отдыхая и купаясь, люди и не подозревают, что много веков назад местные жители приходили сюда для незримого разговора с Богом, искали у него поддержки и защиты, а еще венчались, крестились, провожали родных в последний путь. После того как я несколько раз побывала на месте разрушенного храма, меня посетили мысли как-то обозначить эту точку памятным крестом с информационной табличкой. Надеюсь, что все задуманное сбудется!



Ольга Соловьева,



член Союза краеведов России,



г. Пушкино