Одна боль на двоих

---1937

30 октября во всём мире отмечался День памяти жертв политических репрессий. Официально он был учреждён постановлением Верховного Совета РСФСР от 18 октября 1991 года. В этот день вспоминают миллионы людей, которые в годы сталинского террора и после него были необоснованно подвергнуты репрессиям, отправлены в исправительно-трудовые лагеря, в ссылку, расстреляны.

С каждым годом людей, которые помнят о том, как это было, становится всё меньше. В Мытищах около 30 лет проживают две сестры, отца которых репрессировали в 1937 году. Их знают многие. Это Нинель Николаевна Костева, 1931 года рождения, и Октябрина Николаевна Гончарова, 1937 года рождения.

Арест

1937 год, осень, посёлок Медвежинский Орджоникидзевского края. Николай Васильевич Яценко, отец сестёр, работал начальником политотдела Медвежинского района. Мать, Анастасия Гавриловна, учительница истории, временно не работала, потому что в семье было трое детей: Нинель – 6 лет, Клара – 3 года, Октябрина – 8 месяцев.

Жила семья в казённом доме, где всё имущество было государственное. За отцом была закреплена персональная машина, которую он сам водил. Это была счастливая семья. Нинель Николаевна, сдерживая слёзы, вспоминает, как отец утром часто сажал их в машину прокатиться, и они ехали с ним до места его работы. Это была большая радость. Работал отец недалеко от дома, и обратно девочки возвращались сами.

В то время уже шли аресты, разворачивался маховик большого террора. Как рассказывала Нинель Николаевне мать, однажды отцу принесли телеграмму. В ней предписывалось немедленно прибыть в область. Внизу была приписка: за неявку – расстрел.

Очевидно, предполагая, что может произойти что-то страшное, отец стал уговаривать жену поехать вместе с ним. Она отказалась, не решилась оставить детей одних. На следующий день, 4 октября 1937 года, отец уезжал из дома. Дети бежали за машиной и кричали: «Папа, папа, возьми нас с собой!» Больше отца они не видели.

Жизнь «врагов народа»

После ареста отца на квартиру пришли два милиционера. Поскольку всё имущество в доме государственное, конфисковывать было нечего. Из дома забрали личные вещи членов семьи вплоть до нижнего белья. Запомнилось Нинель, что милиционер сложил всё конфискованное (а точнее, награбленное) в большой плетёный чемодан, который незадолго до этого купила мать. Плачущая Нинель бросилась к милиционеру, села на чемодан, вцепившись в его ручку, и закричала: «Не тронь, это наш чемодан!»

Анастасии Гавриловне объявили, что её муж «враг народа». Её уволили с работы и исключили из партии. Теперь с этим клеймом ей предстояло жить всю жизнь.

После конфискации имущества семью Яценко выгнали из дома. Они перебрались в крохотную избушку, где потолок грозил рухнуть на голову. Печь топилась «по-чёрному» (это когда дым из печи шёл прямо в комнату). Возможно, это была какая-то баня. Сейчас сёстры не могут вспомнить.

Понимая, что жизни здесь, где все считают их «врагами народа», не будет, Анастасия Гавриловна с детьми уехала на Урал, к сестре мужа. Но и там не получилось обжиться: золовка жила одна с ребёнком, отношения у них не сложились, и Анастасия Гавриловна с детьми снова уехала. Какое-то время они жили в Караганде.

Однажды Анастасия Гавриловна чуть не завербовалась на Север. Хорошо, что знакомые отговорили. В 1939 году она с дочерьми перебирается в Астрахань, где в коммунальной квартире жила её родная сестра с двумя детьми. Ютились все в одной комнате. Позднее сестре удалось переехать в соседнюю освободившуюся комнату.

Анастасия Гавриловна долго пыталась найти работу, но с клеймом «жена врага народа» в школу её не брали. Удалось устроиться только на судоремонтный завод подсобным рабочим. Там же, в Астрахани, умерла Клара – средняя дочь.

Война, Астрахань

Началась война. Несмотря на обстрелы города, завод продолжал работать. Каждый день Анастасия Гавриловна, уходя на работу, прощалась с детьми – не знала, застанет ли их в живых. Особенно сильными стали бомбёжки, когда началась битва за Сталинград. Сёстры вспоминают, как однажды бомба попала в бак с нефтью на нефтехранилище, которое находилось рядом с судоремонтным заводом. 12-летняя Нинель подумала, что бомба упала на завод, где работала мать. Она схватила сестру за руку, и они побежали к заводу. Перейти на другую сторону Волги им не удалось, там уже было выставлено оцепление. Пришлось вернуться домой.

Нефтехранилище горело всю неделю, и было слышно, как взрываются цистерны с нефтью. Было очень страшно.

Ошибочка вышла

Закончилась война. Девочки выросли, выучились, начали работать. В анкетах они всегда писали, что отец умер. Что на самом деле произошло с ним, за что его арестовали, семья не знала. Мать куда-то обращалась, и возможно, были какие-то ответы, но дочкам она об этом ничего не говорила. Со смертью матери документы пропали.

Сёстры получили профессии. Нинель Николаевна работала главным бухгалтером, Октябрина Николаевна, окончив сельскохозяйственный техникум, тоже трудилась. Они вышли замуж, родили детей, обе состоялись в жизни. Но боль за погибшего отца всегда была у них в сердце.

В доме осталась лишь одна маленькая выцветшая фотография, где Николай Васильевич Яценко был со своей семьёй. Кому-то он посылал это фото. На обороте перечислил, кто на нём изображён: он сам, Анастасия Гавриловна, Нинель и Клара. Значит, фото сделано до 1937 года, до рождения Октябрины. Внизу была приписка: «Фото вышли обратно». Видимо, фотография была одна.

Ещё есть старенькая поблёкшая справка о том, что «дело арестованного Военной коллегией Верховного суда СССР 04.10.1937 г. Яценко Николая Васильевича пересмотрено 05.07.1957 г. по вновь открывшимся обстоятельствам и отменено за отсутствием состава преступления. Яценко Н.В. посмертно реабилитирован». Какие ещё «вновь открывшиеся обстоятельства»? Если не виновен, так и напишите «не виновен». За что арестовали, расстреляли – об этом ни слова, всё – государственная тайна.

Видимо, Николай Яценко попал в число тех первых 140 000 человек, которые были реабилитированы после доклада Хрущёва на ХХ съезде КПСС – все эти люди были с расстрельными приговорами. Военная коллегия арестовала, Военная коллегия и реабилитировала – вроде как и извинилась.

Будучи членом КПСС, Нинель Николаевна как-то спросила парторга, почему так произошло, что столько людей было безвинно репрессировано. И парторг ей ответил так: «Да, ошибочка вышла».

После принятия в 1991 году Закона о реабилитации жертв политических репрессий многие люди, потерявшие родителей в годы репрессий, обратились в прокуратуру. Есть и у сёстёр справка о признании их пострадавшими от политических репрессий, датированная 1994 годом. И только в 2004 году они получили справки о реабилитации – и снова всё как бы в тайне, нет даже указания на то, за что был репрессирован их отец.

В 2003 году Нинель Николаевна обратилась в прокуратуру с просьбой узнать, за что арестовали отца. Она тогда уже жила в Мытищах. Ей сказали, что она должна сделать запрос в прокуратуру Ставропольского края, где отца арестовали. Сделала запрос. Прошло несколько месяцев. И вот её вызывают в ФСБ. Привели в комнату, положили перед ней толстую папку и взяли подписку, что она не будет обращаться с претензиями к людям, чьи фамилии увидит в деле. Разумеется, она дала такую подписку. Из дела Нинель Николаевна узнала, что в год ареста отца в колхозе был большой падёж скота, к тому же некоторые не хотели сдавать свой личный скот в общественное стадо: кто-то резал, а кто-то и травил. Отец выступил на партсобрании с осуждением таких людей. И кто-то из тех, кого он критиковал, написал донос. По этому доносу его и арестовали, осудили по статье 58 «Антисоветская агитация и контрреволюционная деятельность» и расстреляли.

Галина Дениско,

председатель Мытищинского

общества жертв политических репрессий 

0
На улице народного артиста
Улица Диспансера

Обратная связь